Тарасова О.В. Обзорная история семи поколений рода Ивана Крапивина Отопка
Тарасова О.В.
Глава 3. Обзорная история семи поколений рода Ивана Крапивина Отопка
Воспоминания самых старших представителей рода Крапивиных Отопков (Евлампия и Михаила Никандровичей) позволяют заглянуть ещё на 2-3 поколения вглубь от них, т.е. на 6 – от автора данной научной работы. Существенные дополнения к этим воспоминаниям сделаны представителями следующего поколения (Евлампиевичи: Светлана и Владимир, а также Алексеем Михайловичем).
Д. Портомойская (Портомойка), из которой началось распространение Отопков по Уралу и России, была местом жительства пяти фамилий: Крапивиных, Потаповых и Чуркиных (большинство), а также Моревых и Хомутининых (в 1930-40е годы – по 2-3 дома) /5/. По меткому определению Алексея Михайловича, жители таких деревень были «кланом», чувствовали единство, общее родство между собой, помогали друг другу даже независимо от родовой принадлежности. Ограниченным разнообразием фамилий объясняются частые браки между их представителями, равно как и представителями одной фамилии, но разных родов (с разными прозвищами). Когда старшие сыновья женились, вся семья традиционно участвовала в постройке их новых домов, место под которые официально выделялось старостой деревни (до революции) или сельсоветом (в советское время).
Так, у трёх братьев – Ивана Ивановича, Аристарха Ивановича и Владимира Ивановича – были в Портомойке свои дома. Причём, исходя из обычной практики, можно предположить, что отцовский дом (дом Ивана – родоначальника) достался младшему – Владимиру. О старшем Иване Ивановиче (моём прямом предке) почти не сохранилось воспоминаний у его внуков, т.к. Иван Иванович и его жена Анна умерли до рождения последних, т.е. до 1924 года. Дату рождения Ивана Ивановича можно вычислить только по дате рождения его старшего сына. Андрей Иванович Крапивин погиб в 1914 году. Т.к. в армию до революции брали в возрасте от 20 лет /5/, Андрей мог родиться не позже 1893/4 годов. Значит, Иван Иванович мог быть 1874/6 г.р. или старше.
Владимиру Ивановичу в 1941 году «было за 60» /5/, значит, он родился до 1880 года (т.е., как минимум, между 1874/6 и 1880 годами). Средний брат Аристарх родился между Иваном и Владимиром. Соответственно, родоначальник Иван Крапивин Отопок мог родиться в 1854/6 годах или ранее.
Гораздо ярче дат помнятся связи между братьями и их потомками. Если Владимир общался с братом Иваном, покровительствовал, опекал своих осиротевших племянников, в т.ч. во время Великой Отечественной войны, то Аристарх не поддерживал связей с братьями, держался особняком. Откуда пошёл разрыв, неизвестно, но внук Ивана Ивановича Михаил Никандрович «от мамки слышал, что Аристарх в чём-то обидел Никандра» Ивановича (т.е. конфликт перешёл границы одного поколения). Жил Аристарх «внизу» /5/ в деревне, был столяром или плотником (в его доме был большой столярный станок) и «во время коллективизации делал рамы» /5/. Может быть, именно по причине отделения Аристарха Ивановича от остальных отопков в памяти моих дедов не сохранилось ни дат рождения мужчин этой ветки, ни имён их жён. Вообще, ветка Аристарха была не только малочисленной, но и скоро прервалась. Николай (Ник/ола) Романович, ушедший на войну добровольцем в 17 лет (1941 год), и Роман Аристархович, мобилизованный в 1942 году, погибли на фронтах. Больше повезло двум другим веткам рода. Потомки одного из гнёзд ветки Владимира Ивановича по сей день проживают в родной деревне. Обоим моим дедам запомнилась важная подробность: Владимир взял в жёны «покормушку» /1,5/ своего брата Ивана – Александру (тётку Сашу /5/) . Владимир воевал в первой мировой и вернулся с неё благополучно. В 1917/8 годах родилась единственная дочь Марфа Владимировна, которая ещё в детстве со своим будущим мужем Егором Ивановичем Потаповым «пасла коров» /5/. Марфа с Егором были почти ровесниками. Когда Михаил Никандрович ездил в 1986 году в Портомойку, Егору было 70 лет. Так, мы предполагаем 1916 и 1917/8 годы рождения четы Потаповых. Тот род Потаповых, в который ушла Марфа, исконно занимался «звероловством, охотой» /5/, а её семья «занималась скотиной» /5/. В предвоенное десятилетие у них родились дети: Надежда (1933/4 г.р., уехала на Украину,?в Луганск), Владимир (1936 г.р., семья живёт в Кушве) и Галина (1937/8 г.р., остались с семьёй в Портомойке) Егоровичи.
В начале Великой Отечественной войны Владимир Иванович, которому было «уже за 60» /5/, требовал отпустить его на фронт: «Мы их в четырнадцатом году побили, а они опять! Ну я их!!!». Будучи «матершинником» /5/, страшно бранился, что ему отказали. Тем не менее, ему дали «командовать конезаводом»: «Выращивай лошадей для Красной Армии!» /5/. Это решение не только сохранило старику Владимиру жизнь, но сыграло важную роль в биографии его двоюродного внука Михаила Никандровича (см. ниже).
Войны XX века оставили свой след и по ветке Ивана Ивановича. Двух его старших сыновей унесли первая мировая (Андрей Иванович – в 1914 году) и Великая Отечественная (Гаврилу Ивановича 1894/1904 г.р.). Заканчивая обзорный рассказ о ветке Владимира Ивановича Крапивина, необходимо обозначить связи его потомков с потомками Ивана Ивановича (моими прямыми предками). Меньше всего Михаил и Евлампий Никандровичи знают о Надежде Егоровне, хотя в записных книжках Евлампия сохранилась её фамилия по мужу – Прохорова. Видимо, она познакомилась с будущим мужем уже после отъезда из деревни.
О семье Владимира Егоровича сохранились смутные визуальные воспоминания – в виде трёх разновозрастных детей, с которыми бегал в 1998 году Ярослав Алексеевич Крапивин (внук Михаила Никандровича) по приезду в Кушву в гости. Так, относительно десятилетнего Ярослава (по его сегодняшнему мнению), определяем возраст детей: 1983/4 (дочь), 1979/80 (сын) и 1977/8 (дочь). Среднее поколение между Владимиром Егоровичем и его внуками не припоминается, т.к. связи с ними пресеклись в том же 1998 г.
Наиболее плотное общение братьев Михаила и Евлампия прослеживаются с семьёй Галины Егоровны. Занимаясь поиском корней не только по Крапивинской, но и по другим линиям, обнаружила интересное совпадение. Галина Егоровна Потапова вышла замуж за Фёдора Кузьмича Потапова – однофамильца и, даже больше, своего дальнего родственника через жену Никандра Ивановича Крапивина. Т.о., род Потаповых (прозвище Скворчата) породнился с родом Крапивиных Отопков дважды – в двух соседних поколениях и по двум родственным веткам (см. схему 1). Замечательная особенность Крапивиных с «обувным», как выяснилось, прозвищем состоит в частом выборе «себе подобных» спутников! Фамилия Потаповы, если не ограничиваться официальной версией патронимического происхождения, перекликается со словом Тверским и Псковским «потапки» в значении «старые, изношенные башмаки» . А Евлампий Никандрович Крапивин Отопок взял в жёны Валентину Фёдоровну – дочь сапожника Фёдора Васильевича Хоробрых.. Схема 1 Галина (1937/8 г.р.) относится к поколению Евлампия и Михаила, но гораздо младше как родных сестры и брата, так и троюродных. Скорее всего, поэтому с моими дедами у неё сложились близкие, чуткие взаимоотношения. В семье помнят, как горько оплакивал Евлампий кончину Галины в 2005 году /2,5/, за несколько месяцев до собственной смерти. Муж Фёдор Кузьмич скончался за год до жены (в 2004 году). Их сын Аркадий Фёдорович, давно (?с детства) больной человек со слабым зрением и слухом /2,3/, по мысли родни, до сих пор живёт в Портомойке и работает «конюхом» /3/.
Теперь вплотную обратимся к нашим прямым предкам. В семье Ивана Ивановича и Анны было четверо родных детей и покормушка Александра (см. выше). Старший сын– Андрей Иванович (ранее 1893/4 – 1914) не успел обзавестись семьёй до ухода на фронт.
Второй сын – Гаврила Иванович – слишком рано, чтобы его успели запомнить Михаил и Евлампий, т.е. «до революции» /5/, уехал в Камышлов, где, видимо, и родилась его единственная дочь Надежда Гавриловна (21.03.1930). Позже (между 1935 и 1941 годами) переехал в д.Темновку Камышловского района. Связи с этой семьёй тем слабее, чем меньше о них знают следующие поколения. Так, Светлана Евлампиевна (троюродная внучка Гаврилы) не знала о его гибели в Великой Отечественной войне, предполагая только, что он «умер или уехал из Портомойки до её рождения, т.е. до 1954 года» /2/. Владимир Евлампиевич вообще ничего о нём не слышал /3/. Михаилу Никандровичу, племяннику Гаврилы Ивановича, припоминается его единственный приезд из Камышлова с женой и «маленькой Надей, на год младше Михаила» примерно в 1935 году /5/. Позже общение родственников было прервано, как по причине гибели Гаврилы, так и из-за переезда его потомков в Тольятти. Замужем за Владимиром Павловым, Надежда Гавриловна воспитала дочь Людмилу Владимировну (в замужестве Андросову). Судя по записным книжкам Евлампия, формальная связь с тольяттинцами (ровесниками Евлампия) ещё сохранялась в форме взаимных поздравлений с праздниками и днями рождения.
Младшие дети Ивана Ивановича – Никандр (1904 г.р.) и Надежда (1905/6 г.р.), будучи почти ровесниками, начали жизнь в одной связке. Ранняя смерть их родителей (Ивана и Анны) обрекла их на полуголодное детство. Михаил Никандрович помнит рассказы отца, как тот с сестрой сидели зимой в темноте на холодной печке и пели песни. Приходила соседка Мария Егоровна Морева, сгоняла с печи, ругалась, отправляла за дровами, расшевеливала сирот /5/. Поразительно, как долголетние связи между соседями способны сказаться на воспоминаниях потомков: Светлана Евлампиевна (внучка Никандра) по сей день была уверена, что Домра (дочь Марии Моревой) была «старшей сестрой» /2/ Марфы - жены Никандра.
В молодости Надежда Ивановна переехала в Камышлов, и, как это чаще всего бывает, сохранила связи со своим поколением – братом Никандром, также уехавшем в Камышлов после 1932 года, с его третьей женой Евгенией Полевой и их совместными дочерьми. С этого, камышловского, периода сведения о Надежде Ивановне у портомойских Отопков носят обрывочный характер. Так, Евлампий Никандрович не помнит, за кем она была замужем, но утверждает наличие у неё сына /1/. Светлана Евлампиевна припоминает, что сын Андрей молодым был убит на фронтах Великой Отечественной /2/. Казалось бы, всё точно, и двум свидетельствам можно верить. Однако Михаил Евлампиевич утверждает, что у Надежды «совершенно точно не было детей, не знаю уж, по какой причине» /5/, хотя было двое мужей – Георгий Михайлович Потапов (умер от туберкулёза ещё до Вов) и Филипп (дядя Фима). В одном родня сходится – в пресечении этой ветви. В старости Надежду, «оставшуюся одну, забрала с Луганск одна из племянниц» /3/, тех самых дочерей Никандра и Евгении Полевой (см. выше). В этом утверждении Светланы остаётся под вопросом город, т.к. обе сестры жили в Асбесте /5/.
Никандр Иванович – мой родной прадед – был, по воспоминаниям, колоритным человеком. Кроме двух жён, от которых было потомство, сын Евлампий называет ещё первую жену, из брака с которой он вышел вдовцом /1/. Учитывая, что со второй женой – Марфой – он сошёлся не позже 1924 года (в свои 20 лет), на первый брак остаётся немного времени. Сын Михаил, не зная ничего о первой жене, предполагает, что жена могла быть значительно старше Никандра, и женился он – от сиротства и голодной жизни /5/. Оставив пока первый брак Никандра как версию (как и первый брак его отца Ивана Ивановича!), надо признать, что и после трёх первых жён Никандр («лавелас» /2/) продолжал взаимоотношения с противоположным полом, т.е. жён у него было, «как минимум, четыре» /2/.
Никандр был силён и духом, и телом. Кулак у него был «с два наших» /5/. Владимир Евлампиевич вспоминает семейную легенду о «морозоустойчивости» своего деда: он ходил без шапки при любом морозе. Приезжая куда-то из долгого зимнего пути между населёнными пунктами и зная, что может вызвать своей непокрытой головой лишние домыслы, он прямо перед входными дверьми надевал шапку, которую возил с собой /3/.
По роду деятельности Никандр «не занимался извозом, но что-то перевозил, может быть, почту, т.е. был почтальоном или счетоводом в колхозе» /3/. Сын Михаил называет его «милиционером», который «во время коллективизации ходил, описывал дворы». Но Никандр, по сравнению со своими коллегами, «был покладистый, хоть что-то людям оставлял. В деревне его уважали» /5/. Первая версия может быть верна для более раннего периода, до коллективизации. Или, вполне вероятно, так память двух поколений исказила образ деда-милиционера. Тем не менее, в пользу «покладистости» Никандра при исполнении служит следующий факт: за пару-тройку лет до коллективизации Никандр предупредил зажиточных родственников из той же деревни, посоветовав им срочно всё продавать и спасаться бегством. Целая семья, последовав его совету, перебралась в Первоуральск /5/. Спасшись от советской карательной машины, одна из ветвей Крапивиных Отопков потерялась от остальной семьи. Автору пока не удалось найти общие корни, хотя обе стороны (поколение Евлампия и Михаила) с детства помнят и идентифицируют друг друга как «четвероюродных» /1,5/(см. ниже).
Итак, женой Никандра Ивановича в 1924 – 1932 годах была Марфа Михайловна Потапова из рода «Скворчат» (02.07.1897 – 31.07.1974). Образ самой Марфы в памяти родни – неизменно мягкий. Это был «нормальный, тихий, спокойный человек», хотя и «председатель колхоза» /3/. По мнению же сына Михаила, она никогда не была председателем колхоза /5/ . Но это не помешало ей оставить добрую память о своём рукодельном мастерстве: она вязала великолепные и многочисленные кружевные аксессуары, от салфеток до скатертей и накидушек на подушки /2/. Так что весь дом был, как помнят её внуки, «в занавесочках и подзорчиках» /3/.
Почти сразу после свадьбы Никандра призвали на военную службу (1924 – 1926, Украина). Поэтому первый сын Евлампий Никандрович (14.11.25) не только родился, но и успел подрасти без отца. Уезжая, Никандр наказал Марфе: «Если родится мальчик, назови Ландыш, если девочка – Роза, чтобы такого имени не было ни у кого в деревне». Марфа назвала первенца Евлампием, частично выполнив волю мужа (таких имён в Портомойке тоже не было) /2/. Марфа без мужа, вынужденная уходить из дома на сельские работы, привязывала Евлампия за скобу у печки, опоясав его верёвкой. Так и ползал малыш по избе, периодически доползая и стукаясь головой о «голбес» /5/.
По возвращении кормильца в деревню, у Крапивиных родился второй сын – Михаил. Однако, между сыновьями, по версии последнего, была дочь Роза Никандровна (отец всё-таки назвал её по-своему). По воспоминаниям же Евлампия, это могла быть дочь Марфы от первого брака /1/.Тем не менее, девочка скоро умерла и запомнилась родне как туманный образ. Роза могла быть только 1928 г.р., так как Михаил Никандрович родился 19.11.1929. Ему также с отцом не повезло. Если Евлампий не видел отца до двух-трёх лет, то Михаил – начиная с двух-трёх . И также приходилось, оставляя детей одних, привязывать маленького Михаила «за ногу» /2/.
Следующий тяжёлый период в жизни семьи связан с Великой Отечественной войной. Пятнадцатилетнего Евлампия мобилизовали на 6 месяцев в школу ФЗУ Нижнего Тагила. Через полгода он переведён в Свердловск – на Свердловский Инструментальный завод (СИЗ), появившийся на базе эвакуированного Ленинградского завода. В это время Михаил с матерью Марфой жили в Портомойке, еле сводя концы с концами. Пока мать работала, одиннадцатилетний Миша бегал с такими же мальчишками без дела; садил, сушил и курил табак («безотцовщина, курил ещё с восьми лет» /5/). Поскольку в 1941 году он закончил 4 класса местной школы, а «семилетка» была только в д.Коуровке (7 км. от Портомойки), то Миша больше не учился.
Пока Евлампий прирастал к новому месту работы, «будучи по специализации плотником, строил дома, цеха, бараки» и жил в тех же бараках около завода, Михаил тоже начал свой ранне-рабочий стаж. Зиму 1942-3 годов Владимир Иванович (двоюродный дед Миши) взял его и Гаврилку (см. выше) на конезавод ухаживать за жеребятами : кормить, измерять температуру и записывать результаты ежедневно в бумагу, висящую на стене. При повышенной температуре жеребёнку вызывали лекаря. За это мальчикам проставляли палочки-трудодни. Летом 1943 года подросших уже «сел/едков» пасли на лугу и, заодно, «обучали верхом» /5/ (объезжали), причём, за каждого объезженного селедка давали 3 трудодня. Чтобы усмирить одну ретивую лошадку мальчики придумали хитрость: загнав её в клетушку, Михаил сел на неё, а Гаврилка связал между собой ноги Михаила под её брюхом. Затем кобылку выпустили из клетка и она понесла… Мальчишки достигли желаемого, но лишь позднее Михаил осознал, что мог убиться насмерть, «и не было бы у вас деда!» /5/.
Весной 1943 года тринадцатилетнего Михаила «поставили за плуг», а сил для этой работы не было, хотя лошади и попались спокойные. «Вот тогда мы пупки понадрывали!» /5/ Трезво оценив тяготы жизни в деревне, другая двоюродная бабка Надежда Ивановна, воспользовавшись своей властью (была во время войны председателем сельсовета), отправила Михаила с сопроводительной справкой в Камышлов к тётке – учиться. В городах было легче, т.к. «давали хлебные карточки. Деревню вообще здорово драли. Ежегодно с крестьян требовали сдать молоко (360 литров), мясо (40 кг), яиц и др. Если молоко в деревнях было (коров не отбирали, иначе бы совсем все перемёрли), по мясу отчитывались, сдавая в колхоз телят (каждый засчитывался за 2 года), то с яйцами было туго. Были даже овцы (с них сдавали шерсть), а всю мелочь забирали, в т.ч. кур. Доходило до того, что ездили в город, покупали яйца и везли в деревню сдавать их государству. Ходили в «об/утках» , крепких и тёплых (с портянками и шерстяными носками), которых «хватало на 2 года». /5/
Итак, в 1944 году Михаил, расставшись с матерью, оказался в Камышлове у тётки Паши (сестры Марфы) и стал (1944 – 1948) учеником слесаря на Камышловском Изоляторном Заводе (КИЗ). После войны (1945) сначала Марфа также переехала к сыну в Камышлов, а потом муж тёти Паши вернулся с фронта, так что Михаилу с матерью пришлось перебраться в барак.
Будучи с 14-ти лет «призывником», т.е. подопечным военкомата, но признанным негодным к службе (проблемы с глазом) , а в годы войны – ещё не подходящим к службе по возрасту, только в 1948 году Михаил был призван военкоматом (в сельсовете - устами вербовщика) в Первоуральск, где начал учиться, как его брат Евлампий 7 лет назад, в школе ФЗУ. Не доучившись трёх месяцев, уже начал работать по новой редкой специальности кузнеца свободной ковки – на Первоуральском новотрубном заводе (ПНТЗ). Часто после ночной смены Михаил засыпал на учёбе. За работу платили, как рабочим, но школа забирала 50 % зарплаты. Жил Михаил в бараках, от завода получал трёхразовое питание и в деньгах не нуждался. Всю оставшуюся (50 %) зарплату Михаил отправлял матери в Камышлов. До 1956 года, когда Михаил встретил свою будущую жену Надежду Александровну Зольникову, в его жизни всё было одинаково стабильно. Мать Михаила – Марфа Михайловна Потапова – уже в 1950 году переехала на постоянное место жительства к старшему сыну Евлампию в Свердловск.
В 1960е годы д.Портомойка стала д.Михайловкой. После выхода Михаила Никандровича на пенсию (1985), он с семьёй побывал на малой родине (1986), где навестил семьи Галины Егоровны и Марфиных родственников, а также в Кушве (в семье Владимира Егоровича) в 1998 году. Вообще, с потомками Владимира Ивановича Михаил Никандрович сохранял особенно тёплые взаимоотношения. Не случайно Марфа Владимировна Потапова (в девичестве Крапивина) перед смертью (примерно в 1980), уже никого не узнавая, через родню просила Мишу приехать, проститься /5/. В основном же, со времени появления у Михаила своей семьи, общение с другими ветками рода стало формальным. Для современного мира эта ситуация – обычна.
После свадьбы Михаила и Надежды Зольниковой (сентябрь 1958) у них родились два сына – «скрытный, замкнутый» /2/ Андрей (20.10.1958) и «вулкан страстей» /2/ Алексей (03.02.1965) Михайловичи. В свою очередь, Андрей обзавёлся семьёй, оставшись в Первоуральске: жена с 1990 года Ирина Борисовна Коровкина (13.07.1959) и дети Любовь (29.09.1991) и Михаил (15.04.1993) Андреевичи. Его брат Алексей переехал в пос.Полевской: жена с 1988 года Анна Вячеславовна Мошикина (21.09.1967) и сын Ярослав (20.08.1988) Алексеевич.
Брат Михаила Евлампий Никандрович встретился со своей будущей женой Валентиной Фёдоровной Хоробрых на СИЗе. Она, работая токарем, стояла часами за станком под открытым небом (крыши у СИЗа в начале войны ещё не было) в «деревянных ботиночках» . Отсюда происходят все её болезни ног /5/. Сойдясь 25.01.1949, молодая семья переехала в бараки /5/ на ул. Ст. Разина-58 – на 12метровую однокомнатную квартиру в деревянном доме, сдаваемую старухой /2/. Туда же в 1950 году, после рождения Светланы Евлампиевны (16.09.1950), переехала с ней нянчиться бабушка Марфа Михайловна /2, 5/. Уже в 1951 году семья вчетвером поселились в бараках /2/ на Белинского 165/1, где родился Владимир Евлампиевич (10.05.1957). С 1959 года Крапивины впятером занимали две комнаты в коммунальной квартире на ул. Фрунзе 12/130. Ещё через 7-8 лет семья получила третью комнату квартиры «на расширение» /2/, обретя, наконец, постоянное место жительства. И, как раньше передавались деревенские дома, городское жильё отцов перешло к семье младшего ребёнка Владимира.
По воспоминаниям детей Евлампия можно предположить ход изменения связей семьи с роднёй. Если Светлана помнит плотное общение, частые приезды (до 1957 года) в Портомойку к младшему брату бабушки Марфы - Кузьме Михайловичу и его жене Лукерье (дяде Кузе и тёте Луше), то Владимир уже почти не помнит этих стариков, сохранив тёплые трогательные воспоминания о семье сестры тёти Луши – Августы Александровны Чуркиной (во время приезда в Портомойку шестилетним). Вообще, Владимир и Светлана ярче помнят семьи бабушки по отцу - Марфы (Портомойка, Першата, Камышлов) и матери - Валентины Фёдоровны (Хоробрята, Вахруши, Екатеринбург, Сыктывкар, Ирбит). Родственники деда по отцу к моменту нарастания поколения Евлампиевичей либо давно разъехались (Тольятти, Украина), либо перестали общаться со свердловчанами (Асбест, Кушва, Портомойка). Так, на примере нашего родового гнезда можно отследить общие для XX-XXI веков тенденции потери родовой памяти.
Вызывают восхищение удивительные встречи Светланы Евлампиевны и Михаила Никандровича со своими «неучтёнными» родственниками по потерянной ветке, отправленной перед коллективизацией Никандром в Первоуральск (см. выше). Светлана через знакомых сошлась в 2004/5 годах со своей «четвероюродной сестрой» /2/ Ириной Григорьевной Флягиной (в девичестве Толстой; 1955 г.р.), с матерью которой Эммой Георгиевной Крапивиной (1930 г.р.) Михаил учился в одном классе /5/, а с дядей Анатолием Георгиевичем Крапивиным (1924 г.р.) дружил в детстве Евлампий Никандрович, чему способствовали сходные возраста.
В свою очередь, Михаил Никандрович ещё в 1948 году встретился в Первоуральске за одной партой ФЗУ с двоюродным братом Эммы и Анатолия Иваном Крапивиным Отопком (своим троюродным или четвероюродным братом). Потеряв из виду большую часть родни и уехав из родной деревни, все вышеперечисленные Отопки помнили своё «уличное прозвище», не потеряли своей родовой памяти. Только благодаря последней через многие десятки лет потерянные ветки Отопкового дерева могут срастись. Встреча с Эммой Георгиевной сможет разъяснить родственные связи (т.е., степень родства) деда Эммы – Михаила Крапивина Отопка – с его ровесниками, братьями Иваном, Аристархом и Владимиром Ивановичами.
